| Индекс материала |
|---|
| Призрак |
| Страница 2 |
| Страница 3 |
| Страница 4 |
| Страница 5 |
| Страница 6 |
| Страница 7 |
| Страница 8 |
| Все страницы |
Страница 6 из 8
***
С. Есенину
Ничего не изменится, правда,
Колея остановит колеса,
Никого не окажется рядом.
Расплетаются редкие косы
Сентябрем пообъеденных яблонь.
Исчервленная листьями слякоть.
Замерзает пропойца-сентябрь,
Прогулявший рубаху и лапти.
По крупицам накрошенным счастье
Расклевали голодные птицы,
В изголовье отпетой страсти
На макушки церквей креститься
До высокого перезвона –
Чтоб размаял затворницу-душу –
Остается. Надежд зеленых
Безоглядности мне не нужно...
Чтоб раздавленной в пальцах полынью
Вспоминалась былая жажда,
А в беспутных разливах сини
Не хотелось топиться дважды,
Над моей головой бесталанной,
Над головуsшкой, много мечтавшей,
Многопрошеной снежной манной
Дозревают небесные пашни.
И не стоило в стынь такую
Оголенной душой смотреться,
И болит, ни о ком не тоскуя,
Облетевшеее песнями сердце.
***
В. Высоцкому
На губах рассол, за душой пустырь.
У лица весна словно нашатырь.
Над водою лед, под водой песок,
В узелках (за жизнь) носовой платок.
И в предверье сна, на развилке крыш
Как камыш шурша, ты, душа, стоишь:
Шаг назад – сожжет раскаленный кров,
Шаг вперед – сорвет в бесконечный ров
Где ползучий лед колеи чужой,
Где коней стегает истошный вой,
Где туман ровняет с обрывом твердь
И венок сонетов напишет смерть.
От рожденья – до, до рожденья что?
У дверей осталось висеть пальто.
На кассетах – голос, на пленке – тень.
И в мороз крещенский рожденный день!
***
…И мертвой жатвой наигравшись всласть,
Обрушил талый снег на землю ветер…
Воскресший царь дрожал, был слаб и светел,
Как только что рожденный, но упасть
Не мог и не боялся, сила света
С небес теплевших медленно лилась.
***
Сочит порезами береза,
На твердой линии ствола
Кору просвечивает влага
Дохристианского стола.
В сладчайшей замеси отваги,
Ума и чувственности кровь
Из белой порванной бумаги
Творит бесстыжую любовь.
Протаял первой из проталин
Хлебнувший снега бугорок
Под перепутанным касаньем
Ладоней рук, ладоней ног.
Дрожит на сорванной сорочке
Немая, бледная – одна
И клювом клацкает сорочьим
Необращенная весна.
И все равно, что будет время
Стегать березовым кнутом,
Повиснет высохшее стремя
Скрипучей старости,
Я ртом увязну в ранах древесины
И помолюсь за всех слепых,
Крещенных пламенем и глиной,
Крестом расколотых святых.
Движенье памяти и плоти
По рукотворному теплу…
Вы вечность пригоршнями пьете
И жжете черную смолу
Жрецы чудного многобожья
Неокольцованной любви, –
О вас напомнит бездорожье
Столетий, сверстанных в крови.
И не лукавить, не бояться
И не стелиться ликом ниц,
До жаркой одури склоняться
Под перепевом диких птиц.
***
День подсыхал, как ноющая ранка,
Каблучной дробью старая испанка
Под ртутной кровью бьющихся оборок,
Сбивая пыль и зной в горячий морок,
Выстукивала славное фламенко…
Фламинго… Худосочные коленки,
Чуть-чуть сутула, горбоносый профиль
(Весь мир – зола, в ней – золотой картофель,
Изысканный для голода и лени…),
В бордовом руки, стертые ступени –
Для гитариста, двор – арена танца,
Она и два танцующих испанца –
Ученики-партнеры – страсть и муки…
Так молоды… Сухие птичьи звуки
Подошв и кастаньет и запах тела,
Играющего счастьем столь умело,
Пока танцует. Остальное – пена,
Свободы вкус, как старости и тлена.
