Индекс материала
Нежные полёты - поэзия
Страница 2
Страница 3
Страница 4
Страница 5
Страница 6
Страница 7
Страница 8
Страница 9
Страница 10
Страница 11
Страница 12
Все страницы

Девушка сидит в кресле и шепчет, заклиная не бросать трубку.

«Поцелуй свою обиду в губы и верни мне этот поцелуй. Я отберу у губ твоих горечь, как пчёлка обирает мёд цветочный. Обида на губах твоих не горче. Так поцелуй свою обиду в губы и ощути, о, как она невинна. Не привкус крови, не животность желчи, нет просто глупость, мотылёк-воровка, отвлёкший взгляд растерянный от звёзд. Он мёртвый, потускневший и ненужный наутро станет прахом полуночным. А звёзды…»


Скалы. Монолог.

Такая тихая и странная усталость. Завтра я буду обязан с ней распрощаться. И сомнения здесь не при чём. И надежды. Она сама так решила. И я – покорнейший палач. И я её отчаянная прихоть, лишённая выбора прихоть. Таких, как она не возможно ни в чём убеждать. Им интересно или нет. В этом красивом, в этом лишённом глупости существе есть только убеждённость. И любовь. И любовь…

Черная тягость овладевает сердцем моим. Так нечаянно ставшим страшно уставшим.
Я без… Без остановки гоним. Самим собою. Ветер… шепчет своё – «аллилуйя». Тучи сошлись в рукопашной. Марево. Зарево… Ночь нелюдима. Серыми лёгкими пробую дым. Напоминающий… Облако дыма – ртутью по лёгким. Недостижимо всё?


Монолог

Тело моё научилось вчера говорить. Оно улыбалось тысячью сочных улыбок. Там, где касались руки твои – улыбалось. Тело моё вчера научилось смеяться. И не бояться.



***
Как молоко разливается
Ночь.
В тёплом тумане прикосновений
Сердце моё забавляется
Болью играя, как бантик
Котёнком
И я не боюсь, что забава
Окажется жуткой.
Ты меня любишь
И ревности нож
Чёрное платье моё разрезает
Ты меня любишь
И нежно берёшь
И стихи мои, боже мой
Ложь это.


От тоски пересохшего звука рождается тема недосказанных слов, многоточий нанизанных на острие псевдовечности, слёзы от счастья и муки свежевыжаты мимо улыбок дежурной беспечности, боже, как играет огонь под смолой не истекшей желанием кожи между губ или бёдер не всё ли равно и зажатых зубами безвкусных свечей, и колотится содранный с неба продрогший ветер в окна любви обессилевшей после тоски неистекшего кровью экстаза…



***
…От нежности мятной твоей,
Смятыми листьями пьющей низины апреля.
В пол оборота к луне ты меня окликаешь.
В голосе бережном образы перетекают
С ветки на ветку,
Карабкаясь сквозь облака.
Каплями мятной луны
Пробуждается чудо.
Нежность твоя не находит во мне утоленья...


***
А грудь её была, как мармелад,
Наполненный тягучим апельсином,
А губы – похитительницы сливок
Из пленных недр, не знавших столько солнца
До этих губ.
Она была, как пригоршня воды
В ладонях липких
от липовой смолы.
Она была
такой реальной и такой неясной,
Она была безоблачно прекрасной,
Когда, раскрыв окно, его ждала,
Ни от чего не смея омрачаться.

***
Всё, что было между раем и ступенькой в хмурое небо, всё, что играло в моих окрепших руках бриллиантом, и пело птицей на тысячах звёзд, отзываясь в таком неуклюжем пространстве и ложилось на чёрный погост имя, род и волю свою забывая, всё, что было во мне медовым и нежным, всё, что огнём и спиртом текло, всё, что от смерти меня отвлекало – всё это в  одно мгновенье взошло и в одночасье любовью стало, и ради неё от себя отреклось.




***
Чистые пруды.
Трамвай-гильотина.
Вечер.
Фонтан водяного огня,
словно взметнулась душа Иоанна
слепком в крови
лишившейся тела…
Струи фонтана с алой подсветкой.

Лебеди, для услады прохожих –
словно бы жаркое для души.

Рвано, красиво, вечно, беспомощно.

Пиво. «Мартини».
Кумарит сентябрь.

От несуществующего неба
тянет свежестью
облачной.
Точек не будет,
если без горечи.

Ты на скамейке…

Свет на губах.