Эти стихи посвящены одному музыканту, который играл на своей скрипке так, что все сидящие в зале превращались в одно большое, горячее сердце, способное только любить. Других, себя. Такими, какие мы есть. Этот скрипач казался себе «не мальчиком, но мужем». Точнее и сейчас он слишком молод. Но тогда ему было все восемнадцать. Поэтому чуть бредовая безрассудность сочетается в них с благозвучностью правильной речи. Я написала эту книгу, когда была счастлива. Очень.
Бог есть между теми, меж кем есть пространство для танцев (Руна)
Логика счастья. Как жанр.
Я желаю тебе нежной, трогательной, во вспышках почти галактической страсти, в разводах инея, коль сердце замерзает, прохладно карамельного, от вязкой монашеской воздержанности дальше, чем от болота с тощим, двухмет-ровым и злющим аллигатором, у сердца безвременно любимой, в сердцевине пуль-сирующей лилии… Под ливнем и стонами стекающих лучей в долины, где подобно костянике разбрызганное море, и восход глядится, выпивая зеркала, проз-рачных невидимок отпуская в заливы, реки, океан. Желаю любви тебе… И то-лько лишь. Лишь там, где чудо…
Foreve
Давай же так.
В районе тридцати не зря
Истёкших лет любая дама
Довольно просто может стать
Прекрасной.
Кто нужен: рыцарь – юноша – поэт.
Иль музыкант, певец, беглец от прозы
Хихикающих девственниц и пуль
Родительской заботы.
Наконец побольше трепета и неги восхищенья,
Немного бледности в отсутствие весны.
В глазах побольше меда,
На губах – упругой, сладкой влажности хурмы.
Невинен только свет умерших звёзд.
И потому, лишь только замирает
Дворец большого города,
Лишь только уходит ощущение невзгод,
Хрустальных сфер мелодия восходит
Над крышами…
Она его зовёт.
И меч на кухне праздно прозябает,
И льётся родниковая вода
В уста влюблённых зельем приворотным.
Мужлана мужа нет,
И воскресает вселенная в раскрывшемся окне ...