Фрагмент пьесы. Текст создавался в сотрудничестве с Сергеем Самофаловым

Силуэт

Если я спорю с судьбой,

Значит судьба, это – данность?

Ясли я спорю с собой,

Значит судьба, это – я?

Если счастливо бреду,

Значит судьба это – благость?

Если играю с судьбой,

Значит судьба это детская шалость?

Плыть по течению,

Против течения одновременно

Может лишь небо.

В черной реке грозой напиваться

Может лишь небо.

Воздух без солнца, глаза отвожу:

Неба не стало.

Небо глаза на меня закрывает,

Я исчезаю

***

Душой овладевает пустота

В которой снится мир единорогу

И час, когда желание холста

С желанием художника сольётся

И хлынет кровь от сердца родника

Под кожей белой, тонкой и подсохшей.

О рога остриё его рука, чуть оцарапавшись,

Одёрнется и вдохом единым день

Почувствует века.

И сон невоплощённости прервётся.

Сцена. На сцене перед транслируемым монитором компьютера сидит девушка в ночной рубашке и набивает портрет своего идеального мужчины.

Бога (Голос) – Кому я доверил свой дар? Вы посмотрите? Ей. И чем занимается та, которой я доверил великое сокровище, владея которым можно обладать всеми сокровищами во вселенной? Чем она опять занимается?

Девушка – Не бухти. А лучше объясни, почему все последние два года, когда я пытаюсь уловить образ своего идеального мужчины, того самого, с которым можно по настоящему, в бытовой реальности жить и при этом не потерять внутри себя божественный огонь восхищения им же и вдохновляться только им – всё время выходит это лицо. А я не в восторге, между прочим!

Господь – А что ты хочешь, это же фоторобот, такую рожу милиция должна разыскивать, а не ты!

Девушка – Тогда вдохни в него жизнь.

Господь – Я в одного такого уже вдохнул. До сих пор расхлёбываете. Сама вдыхай.

Девушка – Да я то вдохну. Вдохну. Но мы ж опять друг друга не поймём с тобой, Господи. Ты помнишь, что было в самом начале.

Господь – Слово.

Девушка – Да, конечно… Но в начале слова был некий слом. Веры в очень важную вещь. Я как то слишком свято верила, что для того, чтобы быть любимой и любить, нужно быть просто женщиной, правда? Но, оказалось, что для этого нужно что-то ещё.

Господь – Слово.

Девушка – Да? А ты вспомни, как всё началось. Я влюбилось в дивного и талантливого мальчика, не этого, конечно же нет. Но он слишком быстро исчез из моей глупой жизни. И, помнишь, как я, абсолютно бездарная и пустая, ходила сутки по квартире, первый раз в жизни курила сигарету за сигаретой и просила тебя.

Господь – Чтобы я тебя либо убил и развеял, либо вдохнул некий дар. Позволивший тебе стать достойной.

Девушка – Позволивший мне стать достойной своей потерянной любви. И на следующий день, на лекции по экономике, я всегда знала, что ты не любишь Маркса, я взяла ручку

Господь – Перо.

Девушка – И написала начисто.

Господи – Вспорола. Всю свою прошлую жизнь. Начисто первым стихом. Ты чем-то недовольна?

Девушка – Я тебе потом объясню.

Девушка выключает компьютер.

Девушка – Я ощущала катастрофу бытия, в котором, бог с ней со смертью, нет жизни. Мир был похож на чужой громадный мозг, в котором каждая извилина для меня заканчивалась тупиком.

Бог – Гера, здравствуй, я Зевс.

Девушка – Живыми были лишь сны и фантазии, лишённые слепоты и стыда. Все мои фантазии сбывались, а сны… Сны рассказывали правду, которую я не могла осознать.

И было много случайных мужчин и было много напрасно съеденного хлеба и напрасно выпитой воды. Пока однажды не случилось так, что все эти осколки моих драгоценных фантазий уступили место лавине. Она раздавила моё существо, для того чтоб я воскресла.

Господи – Извини, а можно я прерву. Лавина у нас из чего? Из мужиков, воды и хлеба?

Девушка – А ТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, из чего у нас лавина.

Желтое на белом.

Желтое на голубом.

Нет предела боли.

Светит холодом дом –

Бесонным окном,

Безжизненным светом.

Вдвоем… Не будет – вдвоём.

Одиночество – плоскость,

Не грань души,

Сползающей в лёд,

Мелом испачкан рот,

Красное в белом –

Печаль,

Птица дурная –

Печаль

Сердце клюёт,

Сердца не жаль –

Сожмётся, пройдёт,

Птица умрёт…

Ночь. Сигарета. Глоток

Горький, сухой,

Сжигающий слёзы,

Пепел на пальцах.

Ожог.

Треснул стакан от

Горячего.

Год разбился,

Рассыпался.

Проза.

Необретённого

Проза.

***

Ангел мой зеленоглазый улетает.

Льдинка в пальцах онемевших не растает…

За озерами туманов – замок млечный,

Где живёт мой ангел светлый. Бессердечный.

До рассвета – два часа. Я не знаю,

Как заполнить пустоту. Ускользает

Время каплями в песок. Не согреться.

Льдинка руку обожжёт. Или сердце…

Два заката до тебя. Два рассвета.

Всё как будто решено.

Ангел. Где ты?

Ангел улетел, а боль улетучилась. И поэзия моя куда-то исчезала. И тогда я с ужасом поняла, что бог с ней, с любовью, мой дар – это то, что позволит мне вырваться из собственной никчёмности и почему-то лично мне высекать поэзию можно только из боли. Или из её муляжа. И я начала выслеживать запах тропинок, на которые можно пролить свою кровь, чтобы продолжить выращивать собственное воскрешение. То есть мне дали чудо, как игрушку, ничего не объяснив. Я думала, для того, чтобы стать самой желанной, самой любимой, стать королевой. Но вместо этого чудо переиначило мою человеческую природу, проросло сквозь меня. Вот интересно, подумала я, возможно, я позволила дару так бесцеремонно обладать мной, для того, чтобы я смогла обладать… миром. То есть дар становится той точкой опорой, которая позволит мне перевернуть мир.

***

Когда спадёт вода, я стану кораблём.

И выпрошу закат, наполненный свечами.

Нагруженных детьми, зверями и вещами

Вас приглашу на борт под шёлковым шатром.

Мы выплывем туда, где серебрится ров

В чешуйках светлячков, обёрнутых туманом

Поднявшееся воды от мокрых берегов

И выпавшей росы над мирным океаном.

Из тверди голубой на бронзовую твердь

Опустится зерно сгустившегося солнца.

Безвольно разожмёт кулак костлявый смерть

И дымчатым стеклом душа перевернётся.

На палубе – рояль. На мачте – свиристель.

Молчанье под водой и плавное движенье.

В невидимом раю – акула и форель.

И Моцарта – с листа, из клавиш раздраженья.

Летают язычки звучанья по рукам.

Заверченных светил распалась очерёдность.

Мы выплывем туда, где примириться нам.

Лишь рыб убережёт накрывшая подводность.

Дохристианская весна.

Сочит порезами берёза.

На твёрдой линии ствола

Кору просвечивает влага

Дохристианского стола.

В сладчайшей замеси отваги,

Ума и чувственности кровь

Из белой порванной бумаги

Творит бесстыжую любовь.

Протаял первой из проталин

Хлебнувший снега бугорок

Под перепутанным касаньем

Ладоней рук, ладоней ног.

Дрожит на сорванной сорочке

Немая, бледная – одна

И клювом клацкает сорочьим

Необращённая весна.

Движенье памяти и плоти

По рукотворному теплу

Вы вечность пригоршнями пьёте

И жжёте чёрную смолу

Жрецы чудного многобожья

Неокольцованной любви

О вас напомнит бездорожье

Столетий, свёрстанных в крови.

И не лукавить, не бояться

И не стелиться ликом ниц,

До жаркой одури склоняться

Под перепевом диких птиц.

Девушка – До жаркой одури склоняться под перепевом диких птиц… А в раю птицы были ручными? Райскими? А чтобы было, если бы люди из рая шагнули в направлении от искуса и зла, но при этом в сторону жизни. Ведь если Адам и Ева, которые замышлялись, как замена падшим ангелам, изначально имели именно человеческую природу, то они не могли не следовать ей, но неужели суть природы в том, чтобы мы плодились и размножались, не понимая главного – зачем мы умираем. Не имея возможности всё это прекратить. Но ведь если благодаря слову смогло возникнуть всё сущее, то, может быть именно благодаря слову, всё сущее сможет существовать не выживая и для этого нужна такая шняга, то есть откровение, чтобы благодаря этому откровению на наши бошки что –то хорошее уже наконец свалилось и мы могли использовать те ресурсы, которые в нас есть, но которые мы использовать не можем, потому что должны вкалывать и рожать своих сопливых детей в воплях и болезнях, постоянно ковыряясь под ногами. Кто у нас не сеет не пашет, а бог их питает – птицы божьи, а кто у нас птицы божьи на земле, да такие божьи, что их долго с людьми хоронить не хотели – артисты. Вот и надо разбудить в каждом творческое начало, чтобы не хоронили совсем. И наступил восьмой день творения. А я своей поэзией буду его приближать. Я не схожу с ума, боже? Но посмотри. Ведь вы вдумайтесь, а, мы идём в кинозал и театр, вот сюда сейчас пришли, и я выбралась на эту сцену, для того, чтобы как-то вас удержать, увлечь, поразить и доказать, что на билеты на мои спектакли стоит тратить деньги впредь. А ждём на самом деле радугу, как чудо, солнце – как чудо в летней России. И никогда от них не устаём. Ведь красота спасёт мир не потому, что она его спасёт, а потому что она в основе его и нужно просто увидеть, всем своим существом. Мне так кажется. А тебе, Господи? Господи?..

Девушка закашливается и бьёт себя кулаком в грудь, словно призывая Господа, который у каждого где-то внутри…